В историографии прочно закрепился тезис о веротерпимости монголов, о равном отношении к представителям всех религий. В Ясе Чингиз-хана есть такое установление: "Он (Чингиз-хан) запретил им (монголам) оказывать предпочтение какой-либо из сект..." Джувейни сообщает, что Бату был "государем, который не придерживался никакой веры и секты, он их считал только способом познания божества". Буквально те же самые слова повторяются и у Вассафа. Таким образом, мы видим, что на раннем этапе существования Орды, в ней не наблюдалось приверженности властей какой-либо религии. Стремление задобрить служителей культа всех известных монголам религий создавало у современников-монотеистов (мусульман и христиан) впечатление, будто завоеватели принадлежат "всем верам". Их верования позволяли считать все религии истинными, ведущими своё начало от единого Бога, но различающимися лишь в силу национальных особенностей и обычаев народов. Как полагает М.А. Усманов, ранние чингизиды, демонстрируя свою верность шаманизму – исконной вере предков, возможно, пытались сохранить идеологическое единство своего дома, а, следовательно, и империи, унаследованной от Чингиз-хана. Вследствие этого на огромном степном пространстве, завоёванном монголами, создалась обстановка, благоприятная для восприятия той или иной мировой религии - политеизм охотно допускал существование иных, даже монотеистичных религий. Трения между политеизмом и монотеизмом должны были начаться позже, когда монотеистичная религия начинала претендовать на всеохватность и статус единственно верного вероисповедания. Да и трения эти лишь прикрывались религиозными формами, на самом деле причины их были несколько иными – социальными, политическими или экономическими. Интересно было бы сравнить этапы становления ислама со стадиями развития городов в Орде, которые выделил В.Л. Егоров. Но каким образом развитие городов в Орде связано с историей распространения ислама? Этот вопрос следует рассмотреть в тесной связи с системой улусного управления, сложившейся в государствах чингизидов и в Золотой Орде, а также в связи со взаимоотношениями улусных правителей и центральной ханской администрации, поскольку мне видится в них проявление борьбы кочевых и оседлых тенденций в политической и экономической жизни Золотой Орды. Ислам не мог в данной ситуации выступать в роли какой-то посторонней "третьей силы". Представители мусульманства и поборники его распространения должны были выбрать одну из этих тенденций и опереться на неё в политике и экономике. На мой взгляд, выбор очевиден – мусульмане в XIII-XIV вв. выступали однозначно на стороне центральной ханской администрации, той силы, которая стремилась к упорядочению государственной системы, установлению прямого порядка престолонаследия, к централизации государства.
" Единство и борьба", тесное переплетение, взаимосвязь и взаимодополнение "противоположностей" - кочевых и оседлых черт в жизни государства порождали внутренние противоречия, подчас приводившие к кризисам, а подчас – к прогрессивным изменениям. Области, вошедшие в состав государства, представляли собой обширные степные пространства, города имелись лишь на окраинах степи – в Приазовье и Причерноморье, в Крыму, на Средней Волге, в Хорезме, имеются также упоминания о городах Саксин и Суммеркент в низовьях Волги. Однако, само расположение государства на выгодном в торговом отношении перекрёстке путей привлекло в Золотую Орду огромное количество купцов, занимавшихся транзитной торговлей. Если Плано Карпини не встретил в южнорусских степях ни одного города в 1246-47 годах, то уже через 6 лет Рубрук наблюдал развитие процесса градостроительства на всём пространстве степей. Чем объясняется столь резкий переход от полностью кочевого хозяйства к использованию кочевниками благ и выгод городской цивилизации? Это можно объяснить постепенным нарастанием сепаратизма Золотой Орды по отношению к Каракоруму и обретением ею большей независимости в экономическом плане. На первом этапе становления государства монгольская улусная аристократия была оторвана от управления оседлыми территориями, базируясь исключительно на ресурсах улуса и юрта. Сбор налогов производился иноземными (монгольскими, китайскими и среднеазиатскими) откупщиками, а налоги шли в Каракорум. Подобный порядок был предусмотрен Ясой Чингиз-хана. Но Улус Джучи, экономически и политически оторванный от Каракорума, стремился освободиться от его власти, следуя в русле сепаратистских тенденций, характерных для всей державы монголов в первой половине XIII века. Разделение Монгольской империи произошло в результате стремления феодалов к быстрейшему конкретному оформлению своей политической власти в новых государственных образованиях. Каждый темник (десятитысячник) являлся держателем улуса, способного выставить число воинов, близкое к десяти тысячам человек, а поскольку, юрт неотделим от улуса, то этот темник являлся, таким образом, и областеначальником. Разумеется, в политической ситуации XIII века улус был однозначно отчуждаемой формой феодального владения и принадлежность его была связана с продвижением того или иного темника по службе или с придворной обстановкой. С ослаблением власти Великого Каана в Орде, управление оседлыми территориями переходит в руки непосредственных владельцев прилегающих к ним юртов, что стимулировало восстановление старых городских центров и основание новых, поскольку феодалы стремились получить выгоды от эксплуатации оседлого населения. Именно города становятся центрами притяжения купцов различных вероисповеданий, в том числе и мусульман. Причём мусульмане уже в годы правления хана Бату проникают в окружение хана. Рубрук упоминает о том, что по приезду в ставку Бату они остановились у "одного Саррацина". Можно предположить, что хан, оказавшись в окружении мусульман, покорив Булгарию и Хорезм, то есть страны с развитой мусульманской культурой, начал привлекать к себе на службу людей, сведущих в государственном управлении, грамотных и образованных. Напомним, что по всей Монгольской империи начинает создаваться государственный чиновничий аппарат, который испытывал нужду в образованных людях. Первоначальная "веротерпимость" монголов, без предвзятости относившихся к представителям различных религий, позволила образованным людям – христианам, буддистам и мусульманам – проникнуть в различные сферы управления. Вот, например, что пишет о положении мусульман Джузджани: "Он (Бату) был человек весьма справедливый и друг мусульман; под его покровительством мусульмане проводили жизнь привольно. В лагере и у племён его были устроены мечети с общиной молящихся, имамом и муэзином....". И далее прибавляет совсем невероятное: "Некоторые заслуживающие доверия люди рассказывали следующее: Бату втайне сделался мусульманином, но не обнаруживал (этого) и оказывал последователям ислама полное доверие". Разумеется, никаким мусульманином Бату не сделался – далее у Джузджани приводится описание похорон Бату по языческому обряду. Просто это свидетельство того, в каком благоприятном положении оказались мусульмане в Орде. (Не будем забывать – как и представители других религий.) После смерти Бату в Орде возникает спор о престолонаследии между двумя партиями – партией Берке и партией Сартака, сына Бату. Спор этот, на наш взгляд, принципиален. Дело вновь в феодальной системе Орды.
Каждый царевич, стоявший во главе улуса, по словам Рашид ад-Дина, считал себя самостоятельным государем. Существовал порядок престолонаследия, при котором брат или кузен получали права, равные правам прямых наследников в нашем понимании – сына или внука. "Лествичная" система престолонаследия не давала возможности одной какой-либо ветви правящего рода закрепить за собой престол или какой-либо удел и сделать его своей вотчиной. Все проблемы и споры, возникающие между членами рода по вопросу старшинства, решались на собрании знатных членов рода – курултае. До поры подобный порядок вещей способствовал сохранению единства государства, но родовой строй всё более входил в противоречие с улусной системой строения государства, которая требовала логического завершения – установления жёсткой абсолютной власти хана с полным подчинением ему всех членов правящего рода. Разумеется, курултай при такой системе отмирает – хан не нуждается в советчиках. Что же мы видим? Бату явно стремился передать престол своему сыну Сартаку. Чувствуя приближение смерти, он отправляет Сартака на утверждение в качестве наследника престола к Великому Каану Мунке. Но Сартак, его сын Улагчи и Туда-Менгу не были поддержаны основной массой аристократии именно из-за того, что Сартак был сыном, а Улагчи и Туда-Менгу внуками Бату. Напротив, Берке, брат Бату, получил поддержку из-за того, что именно он остался старшим в роде после смерти "Саин-хана". Как проявили себя в этой ситуации мусульмане? По мнению М.Г. Сафаргалиева, победа Берке в значительной мере была облегчена благодаря поддержке его кандидатуры со стороны мусульманских купцов, привлечённых ещё при Бату золотоордынской администрацией в качестве откупщиков дани. Одновременно он нашёл поддержку мусульманского духовенства Хорезма и Булгара, желавшего видеть на троне не язычника, а магометанина. Со вступлением на трон Берке мусульмане действительно получили доступ ко всем государственных учреждениям, а перед мусульманским духовенством открылось широкое поле для миссионерской деятельности. Вскоре после воцарения Берке начался массовый переход золотоордынской правящей аристократии в ислам. Мусульманское купечество было заинтересовано в стабилизации внутриполитического положения в Орде. Прежде всего, вероятно, это должно было выразиться в закреплении административных единиц – улусов - внутри Орды за конкретными владельцами, что упростило бы отношения городской верхушки с улусбеками и позволило бы им стабильно развиваться. Кроме того, купечество было заинтересовано в уничтожении системы откупов, принадлежавших представителям Каракорума с тем, чтобы доходы от торгово-ремесленной деятельности оставались бы в Орде, а значит, в руках самих купцов-мусульман. Обеспечить проведение подобных мероприятий могла лишь сильная ханская власть. Отчего же мусульмане выступили в данном случае на стороне улусной аристократии и родового порядка занятия престола? Действительно, здесь можно согласиться с М.Г. Сафаргалиевым, что дело в данном случае в том, что Орда была первым монгольским государством, где представилась возможность занятия престола ханом-мусульманином. И, как показало время, расчет оказался верным. Берке остался единственным царевичем из рода Чингиз-хана, который отказался признать Великим Кааном Хубилая и стал действовать самостоятельно, порвав с ним связи. Как только Хубилай стал Великим Кааном, Берке отказался чеканить его имя на монетах, начав чекан имени последнего халифа Насыр-ад-дина, подчёркивая, что он признаёт над собой только верховную власть халифов.
Восточные авторы превозносят благочестие и приверженность Берке исламу. Джузджани приводит легенду о рождении хана: "Когда мать родила Берка-хана, отец его (Джучи) сказал: "Этого сына я сделаю мусульманином, добудьте ему мусульманскую кормилицу, чтобы она его пуповину обрезала по-мусульмански и чтобы он пил мусульманское молоко, ибо этот сын мой будет мусульманином." … По достижению им срока обучения и наставления собрали несколько мусульманских имамов и выбрали одного из них для обучения его (Берка) Корану. … Обучение его Корану происходило в Ходженде, у одного из учёных благочестивцев этого города, … а по достижении им возмужалости в войско его были назначены все мусульмане, находившиеся в стане Туши-хана." Обращение Берке в ислам произошло ещё при жизни Бату, об этом говорят слова Сартака, обращённые к Берке: "Ты – мусульманин. Я же держусь веры хрестьянской; видеть лицо мусульманское (для меня) несчастье". Египтянин Эннувейри сообщает: "Этот Берке сделался мусульманином и ислам его был прекрасный. Он воздвиг маяк веры и установил обряды мусульманские, оказывал почёт правоведам, приблизил их к себе, держал их вблизи от себя, сдружился с ними, и построил в пределах своего государства мечети и школы. ... Жена его … (также) сделалась мусульманкой; она устроила себе мечеть из шатров, которую возила с собою." "Берке был расположен к мусульманам... Он уважал учёных и почитал благочестивых, которым у него оказывался почёт... Мечети свои, состоящие из шатров, они возят с собою. Есть у них имамы и муэдзины, и совершаются у них все 5 молитв (мусульманских)". Разумеется, исламизация при Берке коснулась лишь верхушки общества, причём, далеко не всей – лишь ханской гвардии и аристократии, приближённой к хану. О том есть прямое свидетельство Рукнеддина Бейбарса: "В 661 году (1262/1263) прибыли (в Египет) послы Берке, царя татарского, а именно эмир Джелаледдин, сын Элькади, и шейх Нуреддин Али (запомним эти имена – Д.В.) с известием, что он принял ислам. При них было письмо от него (Берке), которое содержало поименование тех, кто из татарских домов принял ислам и вышел из толпы неверных с подробным перечислением их по племенам и родам (с указанием) отдельных лиц и ратей, младших и старших…"
Знаменательно, что мусульманство проникает в армию – опору ханской власти. Ещё один важный момент содержится в этом отрывке из придворной Бейбарсовой хроники. "Десятитысячный отряд", приняв ислам, сразу отправляется в набег на Хорасан, завоёванный Хулагу. Иранские монголы, остававшиеся язычниками, являлись врагами мусульманского Египта, поэтому Берке даёт понять в своём письме султану, что он намерен воевать с хулагуидами как с неверными и вступить в союз с Египтом не просто по политическим соображениям, но в стремлении объединиться со своими братьями по вере против язычников. Итак, выделилась ещё одна причина утверждения ислама в Орде, политическая – стремление к союзу с Египтом против Хулагуидского Ирана. Обоим государствам этот союз был выгоден. Выше я не напрасно обратил внимание на имена послов хана Берке. Это первое посольство в Египет возглавляли люди, носившие мусульманские имена. Мусульмане действительно проникают со времён хана Бату на государственные должности и уже не оставляют их в течение всей истории Орды. Так, например, известно об ордынских дипломатах – мусульманах в годы правления Туда-Менгу ("кыпчацкие правоведы" "Медждеддин Ата со своим спутником Нуреддином" ) и Тохты (послы в Египет "Алаэддин Али и товарищ его, сын Ахиабкара" ). Из сочинения Эльмуфаддаля мы узнаём о посольстве египетского султана в Орду: "Когда они приблизились (к орде), то их встретил визирь Шерефеддин Эльказвини, который разговаривал по-арабски и по-тюркски..." Даже такая важная государственная должность, как должность визиря, была отдана мусульманину, судя по нисбе, выходцу из Багдадского халифата. Многочисленные свидетельства о благочестии Берке исходят из источников, настроенных происламски. А скептически настроенный Рубрук намекает на неискренность Бату в своих убеждениях. Он говорит, что "Берка выдаёт себя за Саррацина (курсив мой – Д.В.) и не позволяет есть при своём дворе свиное сало..." Разумеется, обычаи ислама не могли сразу заменить языческие порядки при дворе хана Золотой Орды. Египетских послов, прибывших ко двору Берке уведомили, "что им следует делать при входе к нему, ... не прикасаться ногами к порогу шатра, ... не есть снега и не мыть платья в орде, а если (уже) случится мыть его, то делать это тайком." Из вышесказанного видно, что периоды начала градостроительства при Бату и бурного роста городов при Берке, выделенные В.Л. Егоровым , совпадают с периодом проникновения в Золотую Орду мусульман и закрепления их на ключевых должностях в ханской администрации. В годы правления Берке золотоордынские города приобретают "восточный облик", застраиваясь по среднеазиатским канонам.
1266 годом датируется следующее сообщение Ипатьевской летописи: "Бысть мятеж велик в самех татарех. Избихася промеж собою бесчисленное множество, акь песок морскы". Дата события позволяет его связывать со смертью хана Берке. Возможная же причина может вытекать, по мнению В.Л. Егорова, из последовавшей за этим борьбой за сарайский престол (детей у Берке не было) и из раскола золотоордынской аристократии на два лагеря – сторонников и противников введения в Золотой Орде ислама. Попытка ведения Берке промусульманской политики вызвала явное противодействие кочевой монгольской аристократии. Каких-либо подробных данных об этой смуте не сохранилось, известно лишь, что этот инцидент – первое открытое вооружённое столкновение двух "партий", известное нам. Одна партия стояла на стороне усиления ханской власти, и в неё, скорее всего, входили те мусульмане, которые были обращены в ислам при Берке, которые желали сохранения своих привилегий и продолжения исламизаторской политики. Противниками их являлись представители языческой кочевой аристократии. Принятие ислама нарушило бы привычные нормы кочевнической жизни, в определённой степени подорвало бы авторитет и значение Ясы, охранявшей права аристократии, внесло бы изменения в судопроизводство и т.д. Кроме того, происламская политика Берке показала, что многие феодалы могут лишиться своих привычных постов в государстве, ибо хан предпочитал назначать на эти посты куда более образованных мусульман. Это люди, называемые современным языком "selfmademen" – "сами себя сделавшие", энергичные и умные, в отличие от занимавших высокое положение по праву рождения аристократов. Золотоордынские эмиры рассматривали введение ислама как покушение на их права и как укрепление власти хана. Таким образом, верхушка феодалов вступила в борьбу за власть и влияние с ханом, но только в завуалированной религиозной форме. В этот раз "языческой" партии удалось одержать победу – на трон взошёл Менгу-Тимур, внук Бату, старший брат Туда-Менгу, оставшийся старшим в роде. К этому периоду В.Л. Егоров относит период замедленного роста городов. Однако, ислам сохраняет свои позиции и даже потихоньку набирает силу, к тому же, нам неизвестны сообщения о казнях мусульман или о запрете на религию. Просто прекращается политика протекционизма по отношению к интересам мусульман, что и отразилось на темпах развития городской культуры. Тем не менее, Менгу-Тимур продолжал политику своего предшественника по отношению к Каракоруму и Ирану, не разорвал связи с Египтом, в годы его правления окончательно оформилась независимость Золотой Орды от Великого Каана. После смерти Менгу-Тимура на престол встал его брат, Туда-Менгу, который также был мусульманином. Однако, обстоятельства его прихода к власти были несколько иными, поскольку он являлся ставленником эмира Ногая – первого могущественного временщика в истории Золотой Орды. Туда-Менгу был посажен на престол по его настоянию, в нарушение завещания хана о престолонаследии. Ногай, сын Тутара, потомок Бувала, седьмого сына Джучи, являлся чингизидом и имел определённые права на престол. Он был начальником правого крыла войска, то есть был сюзереном западной (считая от Волги) части Орды. При Бату, Берке и Менгу-Тимуре он занимал высокие военные должности, командовал ордынскими войсками на Кавказском театре военных действий, затем ему довелось участвовать в походе на Константинополь. Именно с этого момента появляются сведения о владении Ногаем землями на западной границе государства.
С самого начала он начал проводить независимую от Сарая политику. Уже при Менгу-Тимуре он посылал послов в Египет от своего, а не от ханского имени; он слыл хранителем всех древних монгольских обычаев и сам говорил, что Бату завещал ему следить за порядком в государстве. Он известил султана Египта о переходе в ислам (правил которого он, понятное дело, придерживался очень вольно) и получил поддержку и признание из-за границы. Возможно, однако, что Ногай принял ислам несколько раньше. Эннувейри, описывая боевые действия в Закавказье при хане Берке, говорит, что хан поставил во главе войска "Ису Ногая". Возможно, что Ногай уже в то время перешёл в ислам, приняв мусульманское имя Иса. Думается, что провозглашение Ногая себя мусульманином во всеуслышание было лишь тактическим ходом, целью которого было привлечение им на свою сторону не только представителей старой родовой аристократии, но и "homo novus" из влиятельных мусульман-горожан и ханской свиты. Несмотря на то, что вокруг Ногая начинают группироваться силы, стремившиеся к сохраненнию старых степных "вольностей", то есть язычники, мы видим, что ислам стал реальной политической силой. Даже Ногай не смел уже сломать репутацию Золотой Орды на международной арене как государства ислама, боясь не получить поддержки традиционного союзника – мамлюкского Египта. Безвольный и слабый хан Туда-Менгу, который оказался в стороне от большой политики и потерял значение в качестве авторитета внутри страны, окружает себя "шейхами, факирами, посещал богомолов и благочестивцев". Когда братья и сыновья Менгу-Тимура возмутились таким его поведением и устранением от дел, он отрёкся от престола в пользу своего племянника Туле-Буги. Ибн-Халдун пишет, что Туда-Менгу "сделался отшельником". Вероятно, мусульмане, стремясь восстановить своё влияние на хана, и будучи недопущены ко двору Ногая, легко проникли в окружение мистически настроенного Туда-Менгу. Туле-Буга, занявший престол после Туда-Менгу, проявил свой строптивый характер и не пожелал подчиниться власти Ногая. Ногай установил связь с царевичем Тохтой, заманил Туле-Бугу и его сторонников на переговоры и выдал их Тохте. Затем Тохта поклялся никогда не перечить Ногаю, как старшему в роде (ака). После этого "Ногай вручил ему царство и утвердил его на нём". Снова, как мы видим, власть переходит по праву "лествичного" наследования – фактически у власти остаётся старший в роде, возводя на престол угодного ему человека. При хане Тохте, в начала 90-х годов XIII века, могущество Ногая достигло своего апогея. К этому времени относится отпадение западной части Золотой Орды от Сарая. Арабские и русские источники величают Ногая титулами "мелек" и "царь". Ногай давно преследовал двоякую цель – либо отделить западное крыло орды и провозгласить себя самовластным ханом, либо захватить власть в Орде в целом, уничтожив царевичей старших ветвей дома Бату. Поэтому, когда разгорелась борьба между Тохтой и Ногаем, потомки старших детей Бату приняли сторону Тохты. Благодаря их поддержке Тохта смог одержать победу и централизовать государственную власть. Десять лет – с 1290 по 1300 гг. – продолжалась эта борьба, в которой Тохта объективно выступал как носитель централизаторской тенденции. Он нашёл поддержку не только среди мусульман поволжских городов, но и среди всех слоёв общества, в чём выразилось преимущество его политики. На его сторону переходят эмиры Ногая, его поддерживают мусульманские круги городов и купечество, заинтересованные в создании сильной централизованной власти. И мероприятия Тохты целиком направлены на оправдание надежд поддерживавших его группировок. Крупнейшим централизаторским мероприятием Тохты является денежная реформа 710 г.х. (1310/1311 гг.). в ходе которой многочисленные местные чеканы были заменены сарайским и гюлистанским – мера, способствовавшая развитию ремесла и торговли, а значит, явно выгодная городам и их мусульманским верхам. Позиции ислама в Орде в годы правления Тохты были прочны, и об этом свидетельствует появление на золотоордынских монетах с 1293 года рядом с именем Тохты титула "Насир лид-дин Аллах" (помощник веры и Аллаха). Официальное провозглашение своего отношения к исламу и мусульманам было одним из проявлений выбранного Тохтой направления государственного развития. Помимо денежной реформы развитию торговли в улусе Джучи способствовали меры ханской администрации по обеспечению безопасности торговых путей, введение систем безналичного учёта денег, участие самого хана в торговых операциях купеческих объединений. Акцент, сделанный ханом на развитии торговли, означал покровительственное отношение к развитию мусульманских городов Орды. Приведённые выше факты постепенного укрепления позиций мусульманства в Золотой Орде в XIII веке свидетельствуют о складывании предпосылок, приведших к принятию ислама в 1312 году. Феодальные отношения, развивавшиеся в Орде и разлагавшие родовую систему, уже превалировали в экономике. В политике полностью доминировало государство, не оставляя родовой аристократии возможностей для манёвра. Дело осталось за малым – за выбором идеологии для нового феодального общества. Главной тенденцией правления Тохты остаётся стремление его к централизации государственного управления, что выразилось даже в объявлении наследником его сына Илбасмыша. Лагерь сторонников Тохты, объединившихся вокруг него против произвола Ногая, вновь раскололся на две части, устремления представителей которых были описаны выше. Илбасмыш поддерживался, как ни странно, представителями степной аристократии – по смерти отца он оставался старшим в роду. Другая же часть феодальной аристократии – городская верхушка, придерживающаяся ислама и преимущественно связанная с торговыми элементами города, выдвинула кандидатуру царевича Узбека, двоюродного брата Илбасмыша, стоявшего на одну ступень ниже него по родовой лестнице. Следует особо отметить тот факт, что Узбек был возведён на престол при огромном содействии эмира Кутлуг-Тимура, (беклярибека, выходца из Хорезма, мусульманина) и главы хорезмийского духовенства Имам-ад-Дина Эльмискари. Предварительно, разумеется, Узбеком и эмирами были уничтожены влиятельные сторонники Илбасмыша.
Знаменательно, что на рубеже веков власть в Орде зависит от Хорезмийской мусульманской группировки, и, в частности, от беклярибека Кутлуг-Тимура, помогавшего Тохте взойти на престол и возведшего Узбека. В Сарае существовало купеческое и ремесленное землячество выходцев из Хорезма. Кутлуг–Тимур заставил царевича Узбека присягнуть, что в случае его возведения на трон, он начнёт открыто исповедовать и распространять ислам. Большую роль в перевороте сыграли братья Тимур-Кутлуга Сарайтемир и Мухаммедходжа, а также хатунь Баялунь, жена покойного Тогрулджи, отца Узбека. Она позже выговаривала Узбеку: "Я добыла тебе царство, да давала коней, одежды для того, кто требовал одежд, улаживала этим дела того, кто требовал моих услуг..." Кроме того, царевича Узбека поддержало мусульманское духовенство. Так, шейх Номан, имевший большое влияние при дворе, уверял царевича ещё при жизни Тохты, что "царство перейдёт к тебе и ты (будешь) царём после Токтая." "История Шейх-Увейса" описывает приход Узбека к власти в виде неожиданного государственного переворота. Якобы, Узбек, сговорившись с Кутлуг-Тимуром в Хорезме, отправился к наследнику Тохты Илбасмышу с выражением скорби и соболезнований и во время аудиенции убил Илбасмыша. Эннувейри излагает свою версию событий и описывает их как религиозную войну. Смерть Тохты породила раздоры в правящей верхушке и ситуацию двоевластия. Противостояние между двумя "партиями" приводит к вооружённой борьбе между противниками и сторонниками ислама. Представляется возможным и даже более, чем вероятным вооружённое столкновение Узбека с противниками ислама, но уже после захвата им власти. И вот "благочестивый царевич Узбек, сын Тоглука, сына Токтая, сына Менгу-Тимура, обладающий божественною верою и царским блеском, лаптою права угнал мяч царства и теперь знамя ханства поднимает до горнего неба как хоругвь ислама". Узбеку было на тот момент 30 лет (1312 год), о нём писали, что он "отличался умом, красивой внешностью и фигурой", "это был юноша прекрасной наружности, прекрасного нрава, отличный мусульманин и храбрец". Утвердившись на престоле. Узбек повёл борьбу с шаманистами, "ламами и волшебниками", требуя от подданных обращения в ислам. Вероятно, к этому времени силы мусульман в Орде были настолько велики, что Узбек решился начать борьбу со своими противниками именно под религиозными лозунгами. Имеются сведения, характеризующие настроения противников Узбека: "Ты ожидай от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и нашего исповедания, и каким образом мы покинем закон (тура) и устав (ясак) Чингис-хана и перейдём в веру арабов?" "Он (Узбек) настаивал на своём, они же вследствие этого чувствовали к нему вражду и отвращение и старались устранить его. С этой целью они устроили пирушку. Чтобы (на ней) покончить с ним. Когда Узбек прибыл на пир, то Кутлук-Тимур, сообщив ему секретно о замысле эмиров, сделал ему знак глазом". "Узбек немедленно сел на коня, ускакал и, собрав войско, одержал верх (над ними). Сына Токтая с 120 царевичами из рода Чингисханова он убил, а тому эмиру, который предупредил его, оказал полное внимание и заботливость". Кутлук-Тимур был в почёте у Узбеке в течение всех лет его царствования – занимал пост беклярибека, был затем улусбеком Хорезма и Крыма и всегда оставался влиятельной фигурой при дворе. Хамдаллах Казвини сообщает, что на нём "держалось государство Узбека (мамлякат-и-Узбеки)".
Подавив выступления знати, Узбек в течение почти 30-ти лет правил страной жёстко, удерживая знать от бунтов. Несомненно, происламская политика Узбека имела двоякую цель – во-первых, мусульманизация населения Орды, во-вторых, подрыв влияния кочевой аристократии. Деятельность Узбека была, в какой-то мере, продолжением и логическим завершением мероприятий Тохты по части централизации власти и удаления от престола представителей "степной" партии. Именно на годы правления Узбека приходится начало второго взлёта городской культуры в Орде по В.Л. Егорову. Первая половина XIV века знаменовалась строительством многочисленных монументальных культовых сооружений в городах Золотой Орды. Хотя первые мечети и медресе стали строиться в Орде ещё при хане Берке, массовое возведение их относится ко временам хана Узбека. К наиболее ярким образцам монументального зодчества этого времени следует отнести соборные мечети Селитренного и Водянского городищ, хорошо сохранившиеся остатки Большой и Малой Пятничных мечетей Верхнего Джулата, мечети Старого Орхея, Кучугурского городища, "медресе Узбека" и мечеть Куршун-Джами в Старом Крыму, мавзолей Тюрабек-ханым в Ургенче, а также несохранившаяся соборная мечеть и знаменитый 60-метровый минарет, перестроенный в годы правления в Хорезме Кутлуг-Тимура. Ибн-Баттута писал о Сарае времён Узбека, что это один "из красивейших городов мира, достигший чрезвычайной величины, на ровной земле, переполненный людьми, с красивыми базарами и широкими улицами... В нём 13 мечетей для соборной службы, из них одна шафиитская. Кроме того, ещё чрезвычайно много других мечетей." Насаждение ислама в Орде продолжалось и после правления Узбека – при хане Джанибеке, его сыне. "Весь улус Узбека он обратил в ислам, разрушил все капища идолов, воздвиг и устроил много мечетей и медресе. Много людей превосходных и учёных из разных краёв и сторон государств ислама направились к его двору. … Все обычаи стран ислама ввёл в том государстве он."
Административная реформа хана Узбека не только централизовала управление государством, но она явно вычленила основные противоборствующие силы в стране и временно удовлетворила их интересы, дав каждому из противников материальную базу. Кочевая аристократия получила вожделенные права на наследственное владение своими ленами. Вместо прежних 12-ти улусов страна разбита на 70 более мелких, объединённых в 4 больших – улус Сарай, улус Хорезм, улус Крым и улус Дешт-и-Кыпчак. В.Л. Егоров описывает следующую картину государственного устройства Орды во времена Узбека: в каждом из 70-ти улусов власть получили аристократы, принявшие ислам. Они являлись полными наследственными владельцами своих улусов, представляя там всю полноту судебной и исполнительной власти. Всё управление государством было разделено между 4-мя высшими чиновниками государства – улусбеками или улусными эмирами, одним из них был беклярибек – высший военный чиновник, ведавший также иностранными делами. Религиозные дела были также сосредоточены в руках беклярибека. Он, кроме общегосударственных функций, осуществлял ещё и непосредственное управление определённой административной единицей, одновременно являвшейся его леном. Вторым по значению чиновником в государстве был везир, которому также полагалось иметь свой лен, соответствовавший его высокому положению. В руках везира была сосредоточена высшая исполнительная власть и власть над вторым улусом. Два остальных улуса, видимо, отдавались в лен особо отличившимся аристократам. Царевичи, стоявшие во главе отдельных областей, стали послушным орудием в руках ханской администрации. Источники больше не сообщают о созыве курултаев. Вместо них теперь собираются совещания при хане, в которых участвуют его ближайшие родственники, жёны и влиятельные темники. Кроме "семейных совещаний" подобного рода, был создан совещательный орган при хане – диван – для решения дел государственной важности. Судя по титулу –"диванный" – возглавлял его везир. Таким образом, диван являлся центральным органом исполнительной власти (аналог современного министерского правительства) из нескольких палат с секретарями (финансовая, налоговая, экономическая и внутриполитическая). Появляются совершенно неизвестные доселе в Орде государственные должности – катибы (секретари палат дивана), члены дивана, кроме того – официальные посты городского самоуправления (риаса). Среди должностей, появившихся во времена Узбека, имеются и многочисленные номенклатурные должности – таможенники, весовщики, дорожники, букаулы и заставщики, перевозчики, базарные надзиратели. Мощный бюрократический аппарат, составляющий опору теократического государства, по типу мусульманских султанатов Средней и Малой Азии. Ближнего Востока, Сирии и Северной Африки, формируется с принятием ислама и в Улусе Джучи. Поскольку в исламе отсутствует привычная для христиан иерархическая церковная организация, жёсткая догматика в обрядовой сфере, он был приемлем качестве государственной идеологии для недавних язычников, которые не потерпели бы иерархичного подчинения не только в административном, но и в духовном плане. Однако, быстро наметилась тенденция врастания мусульманских духовных лиц и представителей мусульманского права в государственный аппарат. Жалованные грамоты золотоордынских ханов показывают, что в обозначении адресата сразу после обозначения представителей ханской власти на местах – даруг, называют мусульманских духовных лиц – кадий (судья), муфтий (законовед), шейх-мишайит (старец духовный), суфий (отшельник-аскет). В отличие от времён хана Берке, когда шейх Сейф ад-дин Бахерзи писал по поводу вмешательства светской силы в дела религиозные: "Когда дворец становится минбаром (то есть кафедрой имама), то лучше, чтобы минбара не было совсем", при хане Узбеке мусульманские духовные лица и правоведы начинают активно участвовать в политической жизни страны. Иначе и не могло быть, ведь это обусловлено именно государственным характером насаждения ислама в Золотой Орде. Особую роль в мусульманском аппарате управления начинают играть кади – религиозные судьи. В их обязанности входило не только судебное разбирательство по искам, но и вообще контроль над отправлением культа, ходом повседневной жизни с точки зрения закона Корана и сунны Пророка, истолкованного в фикхе. Появление института кади свидетельствует, что шариат, наряду с Ясой, начинает использоваться в судебной практике. О востребованности мусульманского права в Орде свидетельствует просьба Узбека к султану Египта в 1323 году о присылке книг по вопросам фикха. Исполнение судебных решений кади подтверждалось канцелярией беклярибека, представлявшего высшую судебную власть в Орде, или канцеляриями наместников ханов и знатных эмиров. И в то же время, сами кади были государственными служащими, находившимися в непосредственном подчинении у хана, беклярибека или эмира. Это ещё один пример срастания государственного аппарата со структурами, обеспечивающими жизнь мусульманской общины – уммы.
Как бы то ни было, но Золотая Орда получает международное признание в качестве исламского государства. Так, в годы правления Джанибека в Иране, во владениях Мелик-Ашрефа случились беспорядки, и многие шейхи и ходжи из Ирана отправились искать спасения в Сарае. Это говорит о том, что в Орде имелась развитая структура существования мусульманской общины, в которой данные лица смогли найти себе место. Сведение мелких улусов в 4 больших было на руку крупной придворной аристократии. Крупные феодалы, управляя городами, расположенными на территории их улусов, превращали их в свои оплоты, выжимая максимальный для себя доход из городской и транзитной торговли, ремесленного производства и сбора общегосударственных налогов. Судя по тому, что сепаратистские настроения в годы "великой замятни" наиболее быстро проявились в урбанизированных регионах Орды, города стали представлять собой реальную экономическую силу, позволившую в 1361-1380 гг. отдельным феодалам бороться за отделение от Орды или за захват престола. Поэтому мне кажется, что взлёт городской культуры в годы правления ханов Узбека и Джанибека можно объяснить следующими причинами – во-первых, административным реформированием Орды и закреплению улусов вместе с городами за определёнными владельцами, что заставило последних заботиться о процветании городов. Во-вторых, - централизацией власти в Орде и прекращением внутренних неурядиц, что привело к обеспечению безопасности торговли и притоку купечества, занимавшегося транзитом. Кроме того, военная активность была вновь перенесена за пределы государства, что обеспечило подъём ремесленного производства, обслуживавшего войско и приток товаров с ограбленных территорий на рынки ордынских городов.
Хотелось бы ещё раз подчеркнуть роль мусульманского купечества в деле распространения ислама, поскольку мусульманизация Орды неразрывно связана с ростом городов. В.В. Бартольд писал, что главное отличие мусульманской торговли от современной европейской заключается в том, что успехи её не были связаны с политическими успехами государств. После распада халифата политические границы мусульманских государств были настолько изменчивы, что население должно было стараться устраивать свою культурную и экономическую жизнь независимо от этих перемен. Существовали торговые товарищества – "уртаки", связанные между собой; несмотря на отсутствие в то время крупных кредитных учреждений, по выдаваемому в одном месте документу можно было получить деньги в другом городе, находившемся под властью другого правительства. В сочинении историка XI века Абу Шуджа говорится, что по ассигновкам купцов было гораздо легче получить деньги, чем по ассигновкам правительства. Кроме того, институт "уртачества" – купеческого компаньонства – зачастую связывал ханов и купцов. Ханы, таким образом, входили в долю купеческих компаний, поэтому были лично заинтересованы в получении высоких доходов от торговли, проводя вследствие этого прокупеческую политику, направленную на развитие городов как баз караванной торговли. Купеческие компании не раз ссужали представителей администрации деньгами, демонстрируя таким образом, лояльность властям. Например, когда египетскому послу понадобились деньги в качестве выкупа за царевну Тулунбай, выдаваемую замуж за египетского султана, Узбек сказал ему: "Мы прикажем купцам ссудить тем, что (следует) внести, и приказал сделать это. Он (посол) занял двадцать тысяч динаров чистым золотом и внёс их." Отсюда видно, что купеческие компании и города в целом становятся залогом финансовой независимости ханской власти от кочевой аристократии. Купечество, связанное в "транснациональные" компании и товарищества, постепенно освоило транзитный торговый путь через земли Золотой Орды и было заинтересовано в его сохранении. Оно стремилось к основанию торговых баз – городов, обеспечению безопасности торговых путей. Сделать это можно было лишь одним способом – влияя непосредственно на хана, стараясь сделать его политику более "предсказуемой". Поэтому я связываю рост городов в Орде, стремление ханов к централизации и исламизацию государства в единый процесс. Можно выделить несколько основных предпосылок становлению именно ислама в качестве государственной религии в Золотой Орде. Прежде всего, выделим социально-экономические предпосылки. Они связаны с интересами купцов из стран ислама, издавна контролировавших караванную торговлю с Западом. Мусульманское купечество стало влиятельной силой в Золотой Орде. Крупные хорезмийские и, возможно, булгарские купцы, слившись с феодальной знатью Орды в роли откупщиков, советников, дипломатов, "писцов", получили влияние на политический курс страны. Идея исламизации Орды стала более популярна с ростом значения городской культуры и вклада её в экономику Улуса Джучи. Только централизованное государство с сильной ханской властью и исламом в качестве государственной религии могло обеспечить бесперебойную караванную торговлю на всём протяжении Дешт-и-Кыпчак. С этим связана ещё одна причина принятия ислама – внутриполитическая. Ханы, стремившиеся к централизации государственного управления и абсолютизации власти, боролись с аристократией, выступавшей под лозунгом сохранения старой веры, но на самом деле стремившейся к сохранению своих феодальных привилегий. Спор этот временно был прекращён в 1312 году, с приходом к власти Узбека, обеспечившего временное удовлетворение интересов как своих, так и улусной аристократии. Расколов кочевую аристократию, он уничтожил своих противников – язычников и сторонников "лествичной системы" наследования, а союзников своих, согласившихся принять ислам, он поощрил неотчуждаемыми улусами. Этот компромисс позволил достичь мира в Орде почти на полвека, но "великая замятня", начавшаяся в 1361 году, показала, что центробежные тенденции в государстве так и не были преодолены окончательно. Ещё одной – внешнеполитической – причиной принятия ислама, как мы уже видели, было стремление ханов Золотой Орды выглядеть в глазах своих геополитических союзников властителями цивилизованного государства. Прежде всего, это относится к мамлюкскому Египту, который, сдерживая продвижение хулагуидов в Палестину, провозгласил идею "джихада". Союз, заключённый при хане Берке, не был ни разу нарушен золотоордынскими ханами. Укреплявшиеся связи между Египтом и Ордой также способствовали развитию связей с другими странами ислама. Сообщение между союзниками происходило морским путём, через Чёрное и Средиземное моря. Среди прочих упоминается отправка в 1287/88 г. египетского архитектора с суммой в 2000 золотых для постройки в городе Крым мечеть с начертанием имени египетского султана Калауна. Помимо связей с Египтом заслуживает внимания тот факт, что сельджукский султан Изз ад-дин Кайкавус, которого греки держали в плену на острове Энос, был в 1265 году освобождён татарским войском и доставлен в Крым, где он получил от хана Берке во владение города Солхат и Судак и жил там ещё 18 лет. Каир, стремясь гарантировать надёжность союзника против Хулагуидов, действовал не только путём дипломатии, но и прибегал к агентурной деятельности. Так, в источниках египетского происхождения часто мелькает имя Ала-ад-дина Айдогды ал-Хорезми, который, хотя и был послом египетского султана при дворе Узбек-хана, был тесно связан с хорезмийской колонией в Сарае, влиявшей на внутреннюю и внешнюю политику страны (в частности, способствовавшей воцарению Узбека и мусульманизации Орды). Он всячески содействовал не только установлению дипломатических связей Египта с Золотой Ордой, но и родственных отношений между Узбек-ханом и ал-Маликом ан-Насыром путём женитьбы последнего на одной из наиболее видных золотоордынских царевен. Кроме того, с самого момента своего создания, Золотая Орда оказалась в окружении исламских государств. Тесные контакты с ними, в том числе и с теми, которые вошли в Улус Джучи – Волжской Болгарией и Хорезмом, - обеспечили возможность проникновения мусульманства в Орду на раннем этапе его существования.
А.И. Ракушин в своём исследовании выделяет три этапа становления ислама в Орде. Первый этап занимает хронологический период от воцарения первого хана-мусульманина Берке до принятия ислама в качестве государственной религии ханом Узбеком (1258-1312 гг.). Он характеризуется проникновением ислама в самые различные сферы социально-экономической и политической жизни улуса Джучи, что позволяет говорить о складывании целого комплекса предпосылок, приведших к приобретению исламом государственного статуса. Второй этап датируется периодом правления ханов Узбека и Джанибека (1312-1359 гг.). Этот этап характеризуется значительным изменением социальной роли ислама, обусловленным распространением влияния этой религии на общественные институты государства. Третий этап не имеет чётко прослеживающихся хронологических рамок и датируется примерно концом XIV-XV вв. Его сущность заключается в окончательном утверждении ислама в Дешт-и-Кыпчак, в результате чего ислам становится этнокультурным явлением, то есть происходит врастание новой религии в самосознание и культуру народов, населявших постордынские государства. Можно, в целом, принять данную периодизацию за основу с небольшими уточнениями. Например, непонятно, почему начало первого этапа становления ислама в Орде связывается с приходом к власти Берке. На мой взгляд, ислам начинает завоёвывать властные позиции уже с самого момента образования Золотой Орды, если принять за таковой 1242/43 год, то есть год возвращения Бату из европейского похода. То есть, периодизация становления ислама в Орде будет выглядеть следующим образом: первый этап – 1242/43 – 1312, второй этап – с 1312 по конец XIV века, третий этап – XIV-XV века. Кроме того, первый этап, выделяемый А.И. Ракушиным, я разделил бы на более мелкие хронологические периоды. Первый период – период индифферентного отношения властей Орды к мировым религиям – время правления хана Бату (1243-1256 гг.), когда ислам завоёвывает значительные позиции в администрации хана. Этот период совпадает с началом строительства городов в Орде по В.Л. Егорову. Второй период – период протекционизма ханской администрации по отношению к исламу – время правления Берке (1257-1266 гг.). По мнению В.Л. Егорова, в этот период происходит расцвет градостроительства в Золотой Орде. Третий период – языческая "реакция" и время подспудного роста влияния мусульманства в Орде в правление Менгу-Тимура, Туда-Менгу, Туле-Буги и Тохты (с 1266 по 1312 гг.). Именно с отсутствием мусульманского "лобби" в ханской администрации, с утратой мусульманами влияния на решения, принимаемые ханом (безвольный и не имевший реальной власти Туда-Менгу не в счёт) и с борьбой их за возвращение этого влияния, можно связать причины замедленного роста городов, который констатируется В.Л. Егоровым в этот период. Хочется отметить, что с приходом к власти Узбека и официальной исламизацией ослабевает, а в конце XIV века полностью меняется основная социальная роль ислама как религии, выступающей в поддержку централизованного управления и жёсткой ханской власти. Теперь уже и сторонники и противники ханов Сарая выступают под знаменем ислама. Ислам для населения Орды становится уже не политическим течением, а религией в полном смысле этого слова .